На страже Православия

---

На страже Православия уже более века стоит величавый Лиепайский Свято-Никольский морской собор – духовная жемчужина Латвии.

В Лиепайском Свято-Никольском морском соборе особо благодатно проводить экскурсии для школьников. На эту Пасху группа подобралась необычная: пришли с блокнотиками, с какими-то распечатками…

«Аз» – это «Я»

Вначале рассмотрели собор снаружи. Отметили элементы русского и византийского архитектурного стиля.

– Вот четыре меньших купола, о которых Вы сказали, что они символизируют евангелистов, мне представляются слезами Божьими. Это о нас Господь плачет: кап-кап… Божьи слёзы, – рассуждал семиклассник. – Вон, на старой фотографии 1903 года, где император с семьёй, приехавшие на освящение этого собора, публика какая: дамы в изящных платьях, в шляпах. А наши девочки так же, как мы, одеваются. Я иногда в автобусе разглядываю-разглядываю человека, пытаюсь угадать: бабушка это или дедушка. Из школы поздно едешь – на остановке страшно стоять: дым сигаретный, нецензурщина, плевки…

 – Подожди, Саша, не до этого, – встревает одноклассница. – Вот интересно, насколько же высок собор?

– Около 56 метров, – поясняю я.

– Это мы на такой высоте будем звонить!?

– Да нет же. Вот колокольня, она пониже, – показываю я. – Она напоминает нам святого пророка Иоанна Предтечу. Звонят колокола, зовут: «Иди сюда! Кайся! Кайся! Приблизилось Царство Небесное!»

– А что это написано? На каком-то языке непонятном.

– Это, ребятки, самый наш родной язык. Церковнославянский. Видите икону? Это Нерукотворный образ Христа Спасителя, а под нею надпись: «Аз же множеством милости Твоея войду в дом Твой». 

– А что это «Аз»? Аз – это я.

Все удивились, стали хлопать себя по груди: «Значит, это я – «аз».

– А нам всегда говорят: «Я – последняя буква в алфавите».

– Первая! Ведь мы по образу и подобию Божьему созданы. И жить надо стараться так!

Обращаю внимание экскурсантов на розетки стен, заполненные майоликой, рассказывая о ней, на частично отреставрированный кирпич: «Все стены собора, даст Бог, постепенно будут реставрированы».

– Как красиво будет! – восхищаются все. 

«Горчайшая из всех святынь морских…»

– Я вот, готовясь к этой встрече, на сайте Свято-Никольского морского собора Лиепаи прочла стихи, где собор называют «горчайшая из всех святынь морских». Почему? – задала вопрос старшеклассница.

– У каждой церкви, ребята, как у людей, своя судьба. У нашего собора она не простая: построили его для военных моряков. Представляете, входили сюда моряки строем, покупали грошовые свечки, ставили их к иконам. О чём они думали в это время: мать ли старую вспоминали, места ли родные? Наполнялся ладаном собор, блестели позолоченные киоты икон, возносились к Богу песнопения, молитвы. И моряки молились. За Царя, за Отчизну, за родных. Видите памятный крест? Подойдём к нему.

– Крест этот поставили в память о моряках Второй Тихоокеанской эскадры. Отсюда она уходила на Порт-Артур, в последний крестный путь.

– Они остались в живых?

– К сожалению, нет…

– А похоронены где?

 – Дно Цусимского пролива стало могилой для многих.

Все замолчали. Прочли надпись на памятнике. Кто-то не выдержал, всхлипнул.

– Мы говорим о судьбе собора, – напоминаю я. – Те прихожане, которых вы видели на старой фотографии, радовались собору около одиннадцати лет. А в 1914 началась Первая мировая война. Иконы и двухъярусный иконостас эвакуировали. Использовали церковь для своих нужд лютеране. В 1941 году – Вторая мировая. Здесь устроили аптечный, затем – продуктовый склад. Позже расположили ПВО немецких войск. Колокола сняли. Церковь без колоколов – это как человек без языка. Но самое страшное началось после войны. Собор переоборудовали под матросский клуб: подкупольное пространство перегородили железобетоном, сбивали, закрашивали на внешних стенах иконы, надписи... Всё, что напоминало о Боге, беспощадно уничтожали. Страшно, правда, ребята? Представляете, плясали в соборе, смотрели кино, хохотали, красный уголок был с бюстом Ленина, спортзал. Там бегали, боролись, поднимали гантели, пахло потом…

– Ой! Как черти! – возмущённо вскрикнул кто-то.

– Простите меня, ребятки, пожалуйста. Не обидьтесь. Может, и ваши прабабушки и прадедушки посещали матросский клуб. Если они умерли, то за них усиленно молиться надо. Вам за них, детоньки, молиться придётся. 

И о радостях тоже

Рассказала я и о радостном событии в жизни нашего собора. 21 сентября 1944 на рыбацкой лодке из Риги привезли сюда Тихвинскую икону Божией Матери. Три дня она была здесь. Тысячи лиепайчан молились перед ней. Пели акафист, служили молебны. Ночью погрузили на небольшой пароход, чтобы увезти её от поругания в Чикаго. Только отошли от берега, в небе появились бомбардировщики… Советские. Сбросили около двадцати бомб. Все мимо. Покров Богородицы. Вот так, ребята.

Затем ученики рассматривали иконы в соборе, задавали вопросы, удивлялись, что огромная верхняя часть храма держится не на колоннах, а на дугообразных перекрещивающихся арках. Это решение архитектора Василия Антоновича Косякова.

В завершении экскурсии поднялись на колокольню. Вот уж назвонились! Старая прихожанка пояснила им:

– Вот вы, детоньки, звоните – это Богу говорите: «Господи! Господи! Услышь меня! Спаси меня! Так люблю тебя!»

Все ещё больше стали стараться.

Но всё в конце концов заканчивается. Ушли любознательные школьники. Вечерняя служба пока не началась. Настоятель с кем-то беседует. Он всегда занят. Однажды я, пожалев его, посоветовала:

– Вы бы отдохнули, батюшка…

 –Как это отдохнуть?! Это что – сесть и просто сидеть!?

– Почему, подумалось мне «просто сидеть», мы, миряне, бывает, дак и приляжем.

И отец Сергий постоянно занят. Под его руководством трёхпоточная (в зависимости от возраста учащихся) воскресная школа. Каждый год организуется летний лагерь. В этом году было особенно интересно. 45 детей посещало его. Спрашиваю знакомого мальчика, ученика латышской школы:

– Скучно, наверное, было в лагере-то?

– Да Вы что! – возмущается тот. – Так интересно, что и домой не хотелось. Мы из деталей собрали сами, понимаете, с-а-а-ми(!), три велосипеда! На них можно ездить! Ходили в поход. Разные занятия были. Но самое-самое, представляете, нас учили, как защититься от удара, от нападения! Мастер спорта учила! У неё есть золотая медаль, полученная на мировых соревнованиях! Я потом все приёмы на сёстрах-старшеклассницах испробовал. Они только ойкали, а старшая даже сказала: «Зря мы тебя в лагерь записали, теперь уж тебя и не хлопнешь».

Семья этого мальчика окормляется в нашем соборе.

Яко с нами Бог

Наши прихожане… Такие разные…

Вот пришёл алтарник. Он совсем молодой, ещё нет тридцати. Работа у него ответственная – фельдшер на скорой помощи. Я смотрю в его чистые-чистые глаза, и так радостно становится на душе.

– Алёша, ты когда пришёл в этот собор? 

– В девять лет, а с семнадцати – в алтаре.

 – А что в твоей жизни церковь значит?

– Церковь… Радость, утешение, счастье. Выходишь после службы в мир, где правит ложь, а на душе так спокойно: яко с нами Бог.

– Я даже, когда на Афоне был, – вмешивается другой алтарник (заочно учится в семинарии), – по нашему алтарю и батюшкам скучал.

Мама этого юноши перед Рождеством Христовым ежегодно проводила со своими учениками игру в Николая-Чудотворца:

– Ставили на отдельный стол коробки с именами учеников. Входили в класс по одному и опускали в них подарки, кто кому хотел.

– А вдруг в…

– Я входила в класс после всех, – опережает меня Ирина Владимировна, – и наполняла пустые коробки.

Эта наша прихожанка преподаёт сейчас в воскресной школе.

Школа духовная

Выходит из свечной клирошанка:

– Танюш, какое место занимает наш собор в твоей жизни? Уже и дочка-старшеклассница вместе с тобою здесь?

– Ты о чём спрашиваешь!? Собор для нас – это всё…  Всё! Это жизнь моя, воздух мой! Бывает, что не могу попасть на службу, так места себе не нахожу.

– Валя, что для тебя значит Свято-Никольский морской собор? – обращаюсь я к дежурной.

– Школа это духовная. Учишься в ней людей любить всех и прощать.

Вот такие они разные – наши прихожане. Есть люди вовсе простые, не образованные. Зато душа у них грамотная…

Уже из дома звоню Андре Фотине Манфелде – известной латышской писательнице. Она приходит на службы с двумя дочками. Младшая (ей только исполнился годик) подпевает клиросу. Очень громко. Так громко, что маме приходится спешно выходить из храма. Дай Бог ей воспитать дочерей истинными христианками!

– Какую роль в жизни твоей занимает эта церковь?

– Знаешь, я не была в других лиепайских церквах, а собор для меня и скорая помощь, и колодец, откуда я черпаю силы для жизни. Нет-нет, ты это не пиши. Я начну по-другому: сейчас от моего дома до собора 140 шагов.

– Ты считала?! – удивилась я.

– Да. 140 шагов до храмовой двери. Наш храм – сердцевина моей жизни. Где-то я прочла, что стоять на пороге храма лучше, чем жить в богатых шатрах без Бога. Если не каждый день я бываю в храме, то вижу его каждый день. И каждый день он другой. При тучах, при солнце разный. Всегда таинственный. В детстве я любила сказки: дворцы, замки, тайна… Вот собор как будто ключ от моего детства, только он сейчас глубокий, духовный.

Чувствуя, что мне трудно её понять, поясняет:

– Таинство исповеди, Причастия, другие Таинства. Собор даёт мне ощущение тайны. Всё в этом мире не плоско. Человек, красота – это тоже тайна. Напиши, что я очень люблю эту церковь, и всё.

Солнце Истины и Спасения

Вот такие они разные – наши прихожане. И не только лиепайчане молятся в соборе. Приезжают и из других городов и посёлков. Особенно уходящие в очередной рейс моряки. Бывает: батюшка исповедует их индивидуально. На днях я увидела в соборе бывшего своего ученика из Вентспилса, первая мысль: «Не может быть! Просто, поразительное сходство». На всякий случай еле слышно произнесла:

– Роман…

Молодой человек оглянулся. Обрадовался. Вышли из храма.

 – Как ты оказался здесь?

– В рейс ухожу. Из Лиепаи уходим. Исповедовался индивидуально. Помолился перед иконой святого Николая-Чудотворца.

– Хорошо, что к вере пришёл.

– Бог привёл. Свёл с людьми, которые открыли мне глаза. Кстати, они в эту церковь ходят. Мне казалось: живу, как все. Я матерился. От них узнал, что эти гнилые слова называются инфернальные. Инферно – ад. Значит, я, произнося их, призывал ад. Жил, как принято говорить, в гражданском браке. Мне разъяснили, что гражданский брак – это брак, зарегистрированный в загсе, а я живу в блуде. Да всего полно. Вот и стараюсь от грехов отстать.

– Рада я, Ромочка, за тебя. Не буду задерживать. Буду молиться теперь за тебя.

– У меня дочка трёхлетняя, молитесь и за неё. Леночкой зовут.

– Хорошо. Ну, иди с Богом и живи с Богом! Рома, а правда, что морякам ещё не видно города, а купола нашего собора уже сияют?

– Да! В первый раз я так удивился, что побежал к боцману с криком: «Смотрите! Сияет, как солнце!»

– А это и есть солнце. Солнце Истины. Солнце Спасения, – улыбнулся боцман, а кто-то из экипажа добавил:

– Ковчег это Ноев.

Ноев ковчег. Точнее и не скажешь. Стоит он как богатырь на берегу Балтийского моря. В шлемах-куполах. С мечом-Крестом. На страже Православия стоит.

Надежда Евстафьева

Фото прт. Игоря Трофимова и из архива «Доброго слова»