Подвижник дней наших

Священники

---

12 ноября 2010 года в Клайпеде отошёл ко Господу один из подвижников наших дней архимандрит Антоний (Буравцев).

24 августа ему исполнилось 72 года.

Провожая о.Антония в последний путь, благочинный Каунасско-Клайпедского округа протоиерей Анатолий Стальбовский назвал его «светильником, который невозможно укрыть под спудом».

– Он был неутомимым и неугомонным. Горел любовью к Богу! Любовью к людям. Он не умел спокойно жить, всем стремился помочь, – улыбнувшись, о. Анатолий добавил:

– Он, наверное, и там, в Царствии Небесном, будет по-прежнему шебутиться.

Отец, батя, батька…

Похоронили архимандрита Антония на кладбище Лебартай напротив православной часовни, с фасада которой смотрит на могилу Остробрамская Божия Матерь. А с другого края могилы склонились над нею три белоствольных берёзоньки. Вот под их сенью и будет покоиться прах любимого батюшки.

Кто называл его так, кто старцем, кто отцом, кто батей, кто батькой…Он родился в тульской деревне, расположенной неподалёку от Куликова поля, где в 1380 году монахи Пересвет и Ослябя по благословению Игумена Всея Руси сошлись в смертельном поединке с сильнейшими из татарских воинов. А о. Антоний по благословению св. Сергия Радонежского (именно в Троице-Сергиевой Лавре около полувека назад он был рукоположен в иеродиакона, в сане которого прослужил там более пяти лет) вёл бой с невидимой бранью.

Разбудил от атеистического сна

От церкви во имя Всех Русских Святых, где о. Антоний с 1986 года был настоятелем, до кладбища – путь неблизкий. Миловидная женщина за рулём рассуждала вслух:

– Кто для нас архимандрит Антоний? Он тот, кто разбудил нас от атеистического сна. В 80-е годы, годы «горбачёвской перестройки», многие неосознанно потянулись в храмы… И здесь мы встретились с бессребреником, подвижником, проповедником. С живой верой в Живого Бога. К батюшке можно было прийти не только в храм, но и домой. Сестреночка рассказывала, а я мысленно видела дом на Варпею, ставший для многих родным.

– Знаете, ведь это только он мог придумать такое – организовать в Клайпедском Дворце культуры торгового порта Пасхальный вечер с соответствующей празднику Воскресения Христова атрибутикой, с концертом. О. Антоний предстал пред собравшимися для сообщения им вести, что Христос Воскрес!

Я представила, как вначале «Воистину воскрес!» ответило несмело несколько голосов…

– Именно так. Но уже через некоторое время зал восторженно отзывался на «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе!». Именно с этого вечера для многих сидящих в зале начался путь к Богу, а батюшка стал их первым пастырем. После этого во Всехсвятской церкви каждую субботу и воскресенье крестили по тридцать человек в день! Представляете!? По тридцать взрослых и, по мирским меркам, состоявшихся людей. Это была такая радость! Как будто бы мы долго-долго были сиротами и вдруг обрели семью.

Добрые слова

Поминальная трапеза состоялась в Покрово-Никольской церкви, самой молодой в Клайпеде. В огромной трапезной было накрыто так много столов, поместилось так много поминающих, что 90-летняя прихожанка не выдержала:

– Дивны дела Твои, Господи! Как не вспомнить о пяти евангельских хлебах!

Надо же! Именно здесь поминки…

– А что? - поинтересовалась я.

– В 2000 году здесь ничего не было. Отец Антоний освятил место закладки храма. И каждое воскресение под открытым небом вместе с протоиереем Ильей (Шапиро) служил здесь молебны, собиравшие нас, будущих прихожан.

На поминальной трапезе по благословению благочинного многие пожелали сказать о почившем добрые слова.

Иерей Виктор Тимонин поблагодарил Бога за судьбоносную встречу с о. Антонием: «Батя с первых моих шагов в храме окормлял меня, именно он благословил на путь священства, сам бы я не дерзнул».

– А меня (уж он был болен) спрашивает: «Как живёшь-то, Борис?» Знал отец, что на даче я вынужден жить. «Да, Слава Богу, – отвечаю. – Только вот печка дымит». Прошло дня четыре, подъезжает к моей дочке батина машина, за рулём – Катя-келейница. Выбирается из машины о. Антоний , а машина полна кирпичей. Засучивает батя рукава, и закипает работа. Я был поражён: ну кто я, что за дело архимандриту до моей печки!?

– Да, да, – закивали головами все. – Таков он был. Не мог пройти стороной…

О. Анатолий (Стальбовский) обратил внимание всех на евангельские слова о том, что мы должны быть просты, как дети:

– Однажды в трапезной о. Антоний поразил всех нас, дав урок… Он вошёл, а мы, священники, уже сидели на своих местах, на противоположной стороне, у стены. И он должен был сидеть посредине. Все смутились: мы ведь как живём, идем по прямой, шаг в сторону – ай! ай! А архимандрит Антоний вдруг к изумлению всех опустился на коленочки и прополз под столом, как ребёнок. И снял неловкость, и все разулыбались.

Монастырь – это три университета

А за окном уж начало темнеть, пришлось нам, латвийцам, прощаться. Но и дорогой говорили о почившем…

– Первый раз я приехала к батюшке, когда уж он был болен. Вынуждена была приехать: такой грех мучил, своему духовнику стыдно было сказать. Даже вслух произнести страшно. Приехала, исповедалась. Прочёл батюшка молитву, смотрит на меня понимающе и вдруг:

– Катька! Иди сюда! – и называет при келейнице мой грех.

– Ой! Какой ужас! – думаю я. – А как же тайна исповеди?!

– Ты, Катька, делаешь так?

– Нет, не делаю, батюшка.

– А вот она делает.

Пожалуй, единственное слово, которое более верно назвало бы моё тогдашнее состояние, было «оторопь».

– Ну, что стоишь, иди да не делай так больше…

А как вышла, обняли меня сестреночки: «Не горюй, все мы грешные. Не смущайся, хорошо, что исповедала. На страшном суде перед всеми всё обнаружится.

Позже поняла я: гордыню мою батюшка обличил.

– А я батюшку первый раз в нашей Пустынке встретила. И так прикипела к нему душой, и когда перед дочкой встал выбор (университет или монастырь), поехали за советом к нему. О. Антоний благословил последнее: «Монастырь – это три университета».

Дорога была неблизкая, машина тесная, за окном – темень и дождь. А с уст наших не сходила счастливая улыбка, потому что сердца были переполнены любовью, любовью друг к другу, любовью к пастырям нашим, любовью к Отцу Небесному!

Надежда Муцениеце