Анна Присманова

Поэт

---

Анна Присманова, или Анна Симоновна Присман (1892-1960), родилась в Либаве и прожила в нашем городе до 25 лет. После революции 17-го жила два года в Москве и Петербурге, а всю оставшуюся жизнь провела в эмиграции, сначала в Берлине, а потом в Париже.

Отец Анны, русский еврей Симон Присман, был врачом, специалистом по проказе, что в больнице портового города в то время было актуально. Своим трем дочерям он дал русские имена и русское образование. В 1910 году Анна приняла православие и стала писать свою фамилию на русский манер, сначала в качестве псевдонима, а потом и как анкетное имя.

Впервые как литератор Анна проявила себя в Москве в 1918 году. Ее приход в русскую литературы был подтвержден самими Гумилевым, который подписал Анне членский билет «Союза поэтов» незадолго до своей гибели. Расстрел Гумилева и голодная жизнь послереволюционного Петербурга спровоцировали эмиграцию Анны. Не знавшая настоящей России, еврейка по происхождению, тем не менее, Анна стала выдающимся русским поэтом со своим трудным и своеобразным языком, особым видением мира. Книги Анны Присмановой вышли только в 30- годы во Франции, а в России ее имя прозвучало только после перестройки.

Анна Присманова - наша землячка. В стихах своих она часто обращается к своему детству, юности , и наш город в ее поэзии проявляется рядом очень узнаваемых для нас, ее земляков, образов. Это не яркие и светлые образы безмятежного детства, а «трудная» поэзия, которая созвучна не только времени, в котором жила и работала Анна, но и нашим дням.

Ольга Криль

АННА ПРИСМАНОВА

Из цикла «Песок»

 

ТРЕУГОЛЬНИК

 

Обычно угловат над морем мыс.

Кончается углом рисунок лодок

Краеугольна печь рыбачьих мыз

И треугольны головы селедок

 

Глаз маяка от солнца золотой

Слепит рыбачий глаз как рыцарь шпагой

Широкий пляж с янтарной мелкотой

Распластан между дюнами и влагой.

 

Почти забыты мною латыши

Остыла я к воде и водолазу…

Но первый угол здания души

Я прислоню к Либавскому лабазу.

 

К несчастью музыкальный город был

настроен на дождливую погоду

И чайки снизив треугольник крыл

Зигзагами предсказывали воду.

 

Подняв три церкви равной высоты

(о свод с тремя небесными ногами)

Казался город мирной суеты

Треножником стоящим над снегами.

 

С убийственной длиною шли дожди

Стремительно шел ветер, влагой полный

И сногсшибательные как вожди

Шли к берегу трехъярусные волны.

 

ПЕCОК

 

Бьет к берегу солёная вода.

Так, не привыкшая к cоcpедоточью,

мысль - рвётся днем к отчизне не всегда,

но c чувством возвращается к ней ночью.

 

Закончен день. К тебе, балтийский край,

я c трепетом средь ночи обращаюсь.

Конечно, и c тобою жизнь не рай,

но я не в гости: я - c тобой прощаюсь.

 

Есть порт, где водоросль о гавань бьет,

где соль разъела камни, как проказа,

где маяки картину темных вод

рассматривают в два огромных глаза.

 

Над дюнами той ветреной земли,

где пресная роса казалась странной,

Анютины глаза весной росли.

Там рождена, там названа я Анной.

 

Я знаю, Анна значит благодать,

я помню якорь на морском солдате...

Но что могу я отчей почве дать?

лишь слово помню вместо благодати.

 

Летала c криком птица над водой,

и пароход в туман вдвигался c криком,

и слышен был крик девочки худой,

родившейся c почти что мёртвым ликом.

 

Но сберегли создание cие

ток молока, картофельное поле,

сосновых игл сухое бытие

и животворный запах волн и воли.

 

Лежал вдоль дюн, где высились пески,

погост c сухой сосновою рукою,

и три наречья уличной доски

вели живых к песчаному покою.

 

О, где б в могилу, твёрдо как доска,

я ни легла от хворости иль горя

поставьте памятник, хоть из песка,

на берегу мне родственного моря.

 

АННА

 

Не верь тому, что тайной связи нет

у имени c душою. В день туманный

явилась я на белый этот свет

c душой, настроенной на имя Анны.

В сентябрьский день, на севере, в порту

рождён был мир мой, слову посвящённый.

Свой первый слог прочла я на борту

рыбачьей барки, солнцем освещённой.

Движенье твёрдой северной волны

давало мне начальные уроки,

и стала я средь ночи вдоль стены

писать на ощупь грамотные строки.

И так легко казалось мне писать,

как за субботой встретить воскресенье,

как золоту деревьев повисать

над стынущим стеклом воды осенней.

Взволнована словесным рождеством,

я писчий лист слезою оросила,

но книга жалоб стала торжеством

моим и неотъемлемою силой.

Вокруг себя не видя ни души,

чтоб утолить мой голод без предела,

взяла я пенье пищей для души

и долгий сон - питанием для тела.

Парение, высокий дар богов,

соединив c настойчивостью нрава,

полет - c невозмутимостью мозгов,

на листик лавра я имею право.

Куда б ни шла средь золотого дня,

к победе я иль даже к пораженью,

я благодаpна тем, кто для меня

явился побудителем к движенью.

Я благ любви другим не в силах дать

(я знаю, не к лицу мне воркованье),

но я хотела б дать им благодать,

чтоб оправдать своё существованье.

Незыблемо старание cие,

но благодать - незваный гость и странный...

И кажется, чpез это бытие

я пронесу напрасно душу Анны.