Пролетая над гнездом латвийской кукушки
Валерий БРАЖНИК, член правления Центра альтернативной заботы «Дом милосердия»
В нашей стране много сделано, чтобы люди с нарушением психического развития не мешали нам жить. В Латвии отсутствует политика альтернативной заботы о людях с ограниченными возможностями психического здоровья для их социального включения в общество. Государство уверено, что создание им системы интернирования (особый режим ограничения свободы) с переходом в восемнадцать лет из детского психоневрологического интерната во взрослый до конца жизни единственная форма жизненного устройства. Сегодня Латвия лет на 15 – 20 отстала в деле жизненного устройства своих людей с интеллектуальной недостаточностью. Никто не занимается выявлением их потенциальных возможностей.
Они для власти и общества, которое очень узко понимает суть проблемы, неизлечимо больные, подлежащие стадному содержанию в резервациях. У людей с психическими отклонениями есть точно такие же права, как и у всех остальных членов общества, 75% из них можно социально включить в общество, и только 25% страдают от очень серьезных расстройств. «Потеплению» отношения общества к инвалидам с умственными недостатками во многом способствовало бы проведение исследования социальных последствий психических заболеваний и расстройств.
Во всех цивилизованных странах идет ликвидация и разукрупнение учреждений для массового содержания людей с интеллектуальной недостаточностью. Наши власти не понимают, что такие «институции» непристойны и несовместимы с понятием цивилизации и гуманизма. Такие «институции» неуправляемы и экономически невыгодны. Для нас нет доводов.
1962 год – вышел в свет роман «Полет над гнездом кукушки» американского писателя Кена Кизи. Под влиянием романа развернулось целое движение «деинституциализации». В основе идеи лежит гуманистическое убеждение, что люди с психическими расстройствами способны достаточно самостоятельно жить в общине, быть включенными в социальный мир. Негативные последствия «кризиса способности государства» в Латвии нашли отражение и в нарастающих отрицательных показателях психического здоровья населения. Вызывает особую тревогу рост психической патологии среди детей и подростков, представляющий серьезную угрозу нации. На первый план выдвигаются депрессия, апатия, невротические комплексы, алкоголизм, лекарственная зависимость, в том числе и наркомания. Длительная госпитализация и изоляция от общества также провоцируют вторичное слабоумие или эмоциональное равнодушие.
В Латвии очень актуален отказ от антигуманной и зловещей практики психиатрической помощи советского периода. Власть узаконила царящий в стране жесточайший геноцид по отношению к интеллектуально недостаточным людям. В особенности к детям и подросткам. Что же это, если не геноцид, когда человек никак социально не защищен только потому, что родился с нарушением психического развития? Когда изоляция ребенка в сообществе «себе подобных» является государственной политикой и стала привычной в жизни общества? Если необучение профессии и неустройство на работу никем и никак не наказуются? Когда инвалид с детства находится на грани физической и умственной деградации?
Душный сумасшедший дом – таким мы видим свою страну. Экономический кризис в стране однозначно можно оценить и как эмоциональный кризис. И если эти проблемы не решать, последствия могут быть очень печальными. Латвия из-за кризиса превращается в страну душевнобольных. Экономический и социальный кризис заставляет нас иначе взглянуть на жизнь страны, как на жизнь пациентов психушки. В конце концов мы есть подопытные кролики, разрешившие модифицировать свое сознание, добросовестно выполнять заказ явно тронутых чиновников. Многими сюжеты нашей жизни воспринимаются как метафора противостояния здоровой личности и ненормального, репрессивного общества. Но даже если воспринимать сюжеты буквально, то и это невольно заставляет задаться непростыми вопросами. Где проходит грань между нормой и патологией? На каком основании психиатры находят неадекватным и угрожающим совершенно нормальное и естественное, ставят психиатрический диагноз и всегда ли этот диагноз бесспорен? Что считать критерием излечения от психической болезни, то есть когда пациент психиатрической больницы вправе выйти на волю? Застрахован ли здоровый человек от психиатрического произвола? Ответы на эти вопросы, увы, неутешительны. Будут ли истории наших воспитанников похожи на отчаянные эксперименты, но других выходов у них просто не было.
Молодая женщина, назовем ее Ласма, поступила в психиатрическую больницу, куда ее сдала родная мать с явным намерением завладеть квартирой. Ласма без утайки рассказала все, что касается ее реальной жизни со всеми ее радостями, когда был жив муж, и горестями, когда он ушел из жизни. По ее мнению, в этих рассказах не могло быть ничего похожего на патологию. Как бы то было, ее приняли в больницу с диагнозом «шизофрения». Быть может, случившееся объясняется ошибкой медицинского персонала или тем, что они хотели проверить диагноз?
С момента поступления в больницу и на протяжении всего пребывания в ней Ласма вела себя совершенно нормально и не упоминала о плохом психическом состоянии в надежде быстро выписаться. Однако такого внезапного улучшения в ее состоянии не заметил ни один из медицинских работников. Алгоритм психиатрической помощи – психбольница, нервопсихиатрический интернат, снова психбольница и так далее. За три года – девять посещений психбольницы на улице Твайка и три пансионата «Вецпиебалга», «Мемелес» и «Майори». По просьбе активистов шведской общественной организации был сделан перевод Ласмы в «Центр альтернативной заботы «Дом милосердия» города Вентспилс, который сопровождался длительным процессом соединения c дочерью.
Такой путь из государственных центров опеки (по выражению некоторых работников министерства благосостояния – «гарантированных мест проживания») прошли более 50% наших воспитанников. «Нормальным» гражданином нашего извращенного мира воспринимается человек, который безропотно и бездумно принимает директивные предписания. Но не таков подлинно нормальный человек. Для него естественно проявлять свои мысли и чувства, даже если они не укладываются в рамки искусственных норм.
Мы призываем отказаться не только от унижающего личность «психиатрического жаргона» (сегодня на политкорректном Западе назвать шизофреника шизофреником – оскорбление), но и от традиционной практики лечения, считая ее не гуманной, а, наоборот, карательной.
«Таблеточная терапия» стала основным методом лечения, а все составляющие медицины и здравоохранения поддерживают и развивают ее. Такой подход к лечению больных десятилетиями массово разрушает здоровье населения, его восстановительный и реабилитационный потенциал. Авторитет лекарств из уст врачей вызывает массовое лекарственное самолечение ими, а реклама недостойных препаратов только усугубляет дело. Химическое воздействие лекарственных средств, накапливаясь в организме человека годами, приводит к таким негативным последствиям, как изменение генотипа клеток, развитие раковых и иммунных заболеваний, к задержке умственного развития детей, врожденным уродствам.
Более половины новых изобретаемых в мире лекарственных средств - психотропные препараты, а в частности – антидепрессанты. Что это значит? Буквально следующее: во-первых, проблема психических расстройств актуальна и актуальности своей терять не желает; во-вторых, решить ее пока не удается, поскольку, если бы решение было найдено, то в бесконечном изобретении новых психотропных препаратов не было бы никакой надобности.
В Латвии психиатрия, как в советские времена, используется в карательных целях. Карательная психиатрия начинается с детей. Это сироты, дети из детских домов. Конечно, сами дети ни о чём не просят, зато за них «просят» их «родители» – чиновники. Основная причина обращения за помощью к психиатру плохое поведение ребёнка. Дети – сироты понимают, что психиатрическая больница для них – это карательное учреждение. Однажды побыл в психиатрической больнице, то тебе автоматически включается «зелёный свет» для повторного поступления. Общепринятая административная практика руководителей детских домов – применение принудительных мер медицинского характера были использованы к нашим воспитанникам, когда они находились в детских домах: в лиепайской психоневрологической больнице к сестрам Рите и Винете, Сильвии; в детской психоневрологической больнице «Ainaži» к Игорю, Валдису и Иоланте.
Мы понимаем, что оценка детьми помещения на лечение является субъективной, что есть необходимость в специальном лечении некоторых воспитанников. Однако, в любом случае запугивание детей психиатрической больницей недопустимо и является грубым нарушением педагогической этики. Уместно сказать, что врожденная интеллектуальная недостаточность, характерная для наших воспитанников, – это не психическая болезнь, психиатру тут делать нечего. Это сфера деятельности психотерапевта.
Дискриминация со стороны социального окружения в некоторых случаях принимает характер физических угроз и насилия, увольнения с работы, принуждения к смене жительства. Поэтому сегодня вопрос о национальной политики в области лиц с ограниченными возможностями требует концептуальной проработки, а не популистских шагов, рассчитанных на короткую перспективу политического цикла.
Сегодня, наблюдая, как едва ли не ежедневно кликушествуют на телеэкране недолеченные психопаты, приходиться признать, что антипсихиатрическая революция фактически свершилась. Профессиональные психиатры робко помалкивают – иначе недолго попасть в предатели. Напряженную обстановку в обществе создает и постоянно культивируемый образ врага. Дело в том, что многие психически больные люди находят себя в политике или становятся лидерами экстремистских организаций. Именно они начинают культивировать образ врага. К ним примыкают здоровые люди, которые просто заражаются этими идеями.
Это подтверждает и неадекватное поведение депутатов Сейма в 2004 году, которые остановили деятельность двух регистров – учета людей с психическими заболеваниями и пациентов наркологических лечебных заведений. Формально делалось это по образцу Запада, где нет таких регистров и больных курирует семейный врач. Только опять забыли, что на Западе семейные врачи имеют свой закрытый регистр больных и постоянно обмениваются информацией со специалистами. На сегодняшний день в Латвии насчитывается около 50-ти тысяч людей, употребляющих наркотики. В Латвии более 65 тысяч человек зарегистрированных с разного рода психическими расстройствами. Причем любой психиатр и психотерапевт вам скажет, что очень многие вообще не попадают в их поле зрения, а значит, цифра может быть еще больше. Ликвидируя, может, несовершенные, но единственные общие регистры, политики ставят под удар все общество. Даже камикадзе не нанес бы вреда больше.
Стоит отметить, что латвийская социальная политика в отношении лиц с ограниченными возможностями скорее делает акцент на отличиях, чем на социальное включение и равные права. Ее можно назвать экстенсивной политикой социального обеспечения, связанной с количественными изменениями, а не качественными. Это не политика равных прав и возможностей. Многие льготы и права для инвалидов заявлены декларативно, механизм их реализации отсутствует.
Психическое здоровье является фактором достаточным для целого ряда проявлений ущемления в правах, таких, как право на труд, образование, достоинство, брачные отношения и так далее. Среди наиболее частых дискриминационных действий, нарушающих законодательство: отказ приёма на работу (за время существования НПО 95% воспитанникам было отказано право на труд); отсутствие оплаты труда; бездоказательное лишение правоспособности – способность иметь гражданские права и нести обязанности; нарушение процедур ограничения трудоспособности и экспертизы инвалидности.
В нашей стране остроту проблеме придает то, что система оказания помощи этой категории детей и взрослых не сложилась, работа с ними осуществляется в специальных учреждениях, изолированых от общества, в так называемых «государственных центрах социального ухода и социальной реабилитации». Самый простой и в то же время самый эффективный метод ухода от проблем – создание некоего, условно говоря, замкнутого пространства, в котором остановлено время.
Готова ли сегодня Латвия к реализации европейской социальной политики, предполагающей перемещение акцента деятельности от сегрегации к социальному включению?
Ответ однозначен: не готова!
«7 секретов» № 52. 29 декабря 2011 года
<< Предыдущая Эту страницу просмотрели за все время 7235 раз(а)
Похожие статьи: